Сижу на балконе в ночи, пью кофе с мороженным из армянской глиняной кружки, курю крепчайший английский табак из старой отцовской трубки и набираю этот текст под диктовку из головы. Такой умиротворяющий покой отлично работает, чтобы вызвать забытое и затолкнутое под кору мозга неприятное.
И всплывают из прошлого ощущения стыда.
Сперва я вспомнил одну вечеринку у давно погибшей подруги. Мы все здорово натрескались и творили непотребства. К примеру, я у неё во дворе в тот раз на спор сходил по большому в какой-то люк. Но за это совсем не стыдно. За тот вечер мне вообще не стыдно ни за что. Помню, один хороший человек, который нынче сидит в тюрьме за 228, перепутал меня с кем-то и пытался зарезать, его держали, а мы с кумом хохотали, нам казалось это ужасно весело. А другой мой кум напился и в бреду кричал непонятное и убегал от нас в носках по улице, а мы его никак не могли поймать, чтоб положить в такси.
И вот наутро я пришёл на работу (а мы с ним занимались в одной мастерской резьбой по дереву), а кум сидит очень унылый и просит не поминать вчерашнее. И говорит такие слова: "Я два раза всего в своей жизни напивался до того, что мне было стыдно так, когда после хочется сквозь землю провалиться. В первый раз на мамином дне рожденья. Я с её подругами решил говорить только по-английски. При том, что не умею. А во второй - давеча."
А его мама, надо сказать, была дама очень клёвая. Она недавно умерла. Капитан каких-то там войск. Помню, как она лечилась от простуды - запиралась в комнате, пила беленькую, ставила пластинку Высоцкого и читала книжку. При ней можно было творить всякие чудеса, и стыдно потом не было. Мы чего только у них дома не творили. Однажды даже я сжёг их газовую колонку и разбил два шампанских бокала, занимаясь любовью в ванной с с прекрасной блондинкой, обладавшей скандинавской наружностью, белыми ресницами, пышными формами, третьим размером (это важно) и красным на тот момент лицом. И стыдно не было. Представляю, как он тогда беседы на празднике шпрехал.
И вот я вспомнил это и задумался, а есть ли у меня такие воспоминания? Ну есессна, я помню эти студенческие веселья, после которых возвращаешься утром домой в трамвае и стыдно смотреть пассажирам в глаза.
Но так, чтобы сейчас вспоминать и сжиматься...
Кофе закончилось, я пойду налью вина.
Эк, сигнализация возопила. Было дело, на "Неделе дизайна" наливали бесплатные коктейли, я наугощался вхлам, собрал вокруг себя барышень, вещал им чего-то, прогонял администратора, успокающего меня, потом моё внимание привлёк один бизнесмен-паркетчик в такой же кондиции, который кидал куда-то за спину выпитые бокалы, они так задорно разбивались об стены над головами людей, все разбежались, а мы с ним признавались друг другу в любви, потом я признавался в сексуальном желании одной старой знакомой, потом поругался с бывшей нынче женой, потом шёл пешком домой, потом остановился на дороге и вызывал водителей драться, но вызвал только пробку, никто не вышел к моей тоске, цивилизуемся, потом звонил уже нынче бывшему тестю и сказал, что хочу ему набить морду, потом рыдал и звонил маме и признавался в любви к ней и называл её моей ласточкой.
Наутро я пошёл на второй день "Недели..."
Хотелось так скукожиться, чтоб исчезнуть. Моё самогнобление усилилось, когда у барной стойки я взял сухого вина для опохмела, подошла та самая администраторша и сказала, что мне здесь больше никто не нальёт.
А сейчас мне за это не стыдно.
Отличное вино и прекрасные маслины. Ощущаю вину за то, что всё так хорошо. Однако, вина - не стыд.
Ещё одно воспоминание. Годом ранее. Мы с другом встретились выпить пива. И поговорить о каком-то деле. Дела не помню, зато пиво отложилось. Трудно встретиться с другом просто так, надо непременно придумать деловой повод. Но время всё ставит на места.
Бродили по пивнякам, кружки были одна дороже другой, деньги заканчивались, и он предложил пойти на Северную и Красноармейскую в новую дешёвую забегаловку. Которая нынче уже разорилась. Обитая самым недорогим пластиком, полная пацанчиков с района, она как раз тянула на наш бюджет. Правда, напиток, стоивший 40 рэ за поллитра, был столь ядовитым, что я не помню, как добрался до дому, но проснулся в холодной уже ванне в одежде. Ну хоть разутый.
Помню, как мы, уже довольно изрядные, подходим к этому пивняку, и я просачиваюсь сквозь курящих пубертатов, а судя по их удивлённым возгласам, у меня это выходит не так аккуратно, как кажется. Потом мы с другом, он, кстати, нынче уже бывший друг, бодаемся лбами, а он за центнер весит, и я въезжаю к ним за стол. И снова эти возгласы. Тогда мне начинает мерещиться, что пора спасаться, а лучшая защита - активная защита.
И я сажусь к ним, обнимаю сразу двоих и начинаю рассказ, что я мастер рукопашного боя, я их всех натренирую, обмениваюсь телефонами, назначаю дату первого занятия, и прочее и прочее.
Потом мы соображаем, что пришло время покинуть новых друзей под благородным предлогом. Обращаем внимание на соседний столик, где восседают две вот такие же под стиль заведения девы. Одна, помню, яркая такая, рыжая, с огромными раскосыми глазищами, а подруга - толстая, увесистая непрекрасная дама, типа с вишняковского рынка. Мы парням говорим, а чего вы с ними не познакомитесь? Они нам - да никак не получается, гордые. Ага, ну смотрите, и вот, мы уже за тем столом.
Но что я ни делаю, рыжая не ведётся. На друга, главное, запала, на меня ноль. Ладно, тогда толстуху буду охмурять. Помню, дальше я её в туалете пыжусь поцеловать, заходит мой компаньон (я забыл дверь закрыть), и тут мне становится невыносимо стыдно. И я отправляюсь домой.
Наутро он меня ВК стебёт шутками про ОМОН, я не понимаю, оказывается, моя зазнобушка - лейтенант ОМОНа. ОМОН Ра. ОМОН Сенрикё. ОМОН - Циома заслужил медальон. Стыдобище!
С этим двойным стыдом я справился так. Во-первых, с дрожью я понял, что мне могут позвонить мои новые падаваны. И я стал звонить им сам. Трубку, к моему облегчению, они не взяли. Ура. Огонь и Вода пройдены. Но впереди медные Трубы.
И вся наша компания трубит мне про подвиг любовного разведчика. Особенно девушка моего друга, моя близкая подружка хохочет надо мной. Она нынче уже мертва, погибла.
Что мне остаётся, выбор невелик. Я с гордостью рассказываю в подробностях, как это происходило. И больше мне не стыдно. Ну почти. Сейчас ещё чуть-чуть, когда вспоминаю, как он заходит в туалет и усмехается. Немного коробит, всё-таки.
Трубка погасла. Вино ещё есть.
Разжёг. Есть ещё лондонский тютюн под пеплом. Задымило отцовское наследие. Последние нифиля.
И вот он, самый жуткий случай. Был в академ-отпуске. Наслаждался свободой и полуудачным гоп-стопом. Пятнадцать лет назад. Ночи напролёт всё лето мы вчетвером. Я, Миша и Юра с гитарой, дислоцируемся в районе Красных Прекрасных Партизан и Рашпилевской. Никакая она не Рашпилевская, я вырос на Шаумяна! Там круглосуточный магазинчик. Тогда он казался огромным. Первый, кажется, супермаркет в городе. Он горит вечным огнём, как маяк для нашей лодочки абсолютного счастья.
Чёрт, вот ведь невозможно просто писать, тянет посмотреть, что в соцсетях!
А тогда для нас улица была совершенной соцсетью. Надо денег? Подкараулим прохожего. Надо выпить? Есть деньги, мы купим, нет - украдём в чудесном супермаркете. В ту ночь водка у нас была, она стояла через дорогу во дворе у скамейки открытая и горячая в этой потной духоте. Если есть на свете рай, то точно Краснодарский Край.
Какой-то мужик запросто вынес нам из квартирного дому балыка и ушёл. Это было вкусно и мифологично, но очень солёно. Хотелось другого. Мы зашли в гипер-супер-пупер-маркет и, пока сонная продавщица зачем-то отвернулась, Юра протянул свою воровскую руку, вытащил кусок ветчины, сунул её под свой крутой кожаный пиджак, и мы пошли.
Я до сих пор не могу взять в толк, у него короткая рука, он маленький - наполовину армянин - как он умудрился достать этот кругляк? Вот Миша, он наполовину еврей, длинный, как каланча, ему раз-плюнуть, но он медленный. А этот шустрый такой. Ловкий. Сейчас на Севере нефть из Земли качает, ездит на джипе, загаживает атмосферу, расширяет Озоновую дыру над Ново-Зеландией.
А я, наполовину татарин, удивляюсь, куда ветра всех разносят, в далёкие миры.
Ну вот, разболтался. И мы, блаженные от удовольствия, возвращаемся к водке, а на лавочке сидят Зина (Юры подружка, наполовину грузинка), и некая Наташа. Знаете, как в кино, замедленная съёмка, сказочная музыка, и я плыву навстречу неземной красоте, возникшей предо мною. Белые волосы, высоченный рост, круглое иконообразное личико и такие длиннющие голые светящиеся во тьме спящего Краснодарского Края Ноги, что аж страшно.
Потом мы пьём это кипящее масло, едим эту холодную ветчину, скармливаем двум нимфалидам этот пекущий от соли балык, и Юра поёт голосом Элвиса своей груЗине: "Лав ми, тендер, лав ми свит, невер лет ми гоу. Ю хев мэйд май лав комплит, энд ай лав ю соу..."
И меня несёт на волнах нежности, я умираю от одиночества, Миша ведь бесцветно гаснет на фоне воздушной Фемины на лавочке. Я подсаживаюсь и, сгорая от жары внешней и внутренней начинаю ей шептать, моей Богине, она должна быть моей прямо сейчас, я видел её во всех снах, как она там сидела у реки и ждала меня, что я сейчас её, что она со мной, что мы вместе с ней прямо здесь, нет, на соседней лавочке, нет, вон в тех кустах, смотри, какие тёмные.
Что твои ноги, как деревья, что я жажду проникнуть в твоё дупло. Натали. Мне почему-то кажется, нет, я уверен, что, называя тебя Натали, я покоряю твоё воображение. И почему ты так нервно зовёшь свою подругу домой? Нет, пойдём на соседнюю лавочку, я тебе ещё не всё рассказал, сейчас я поведаю тебе о тебе такое, что ты сразу полюбишь меня, Натали, ну погоди, ну что же, ты, нет, я тебя держу, ты ведь моя, помнишь, я же видел тебя во сне! Ну должно же это сработать! Да что ж такое-то, нет, вы никуда не пойдёте! Так, секундочку. Да куда же вы? Мадамс! Стой! Воу-воу. Иди, говорю, сюдэ! Ало!
И ушли. Та и хер с ними. Юра, Миша, давайте, поймаемте такси, поедемте в Новоросс купаться. А таксисту не заплатим. Да, а бутылку вот так разобьём об пол. Опа, менты, сматываемся! Убежали дворами.
Ну и всё. А на следующий день в том же месте встречаю ту Наташу. Чего-то она меня обходит кругами. И не догнать. И не такая уж ты красавица, детка.
А потом Юра рассказывает, что Зина рассказывает, что его друг полный даун какой-то. И вот тут Артёмке становится стыдно. Перед Юрой и Зиной, не перед Наташей. И вот нынче сквозь много лет сидит Артёмка, трубка погасла в зубах, вино кончилось, а стыд не прошёл. И не понимает, что это за чувство такое? Откуда берётся?
Стыд чем от вины отличается? Вина, это, когда я поступил так, что другим не понравилось. А стыд, это, когда я такой, что другим не нравится.
Другим не по нраву, что я заговорил напрямик. Что не стал скрываться. Что был наивен. Был, как ребёнок. Стыдно мне, что я ребёнок.
И вываливаю сейчас не на бумагу, а на публику своё ребячество. А так не принято. Так не делают. И я так обычно не делаю. Только сейчас. Выходит, я дурак сейчас. Вернее, выходит так, что я, вообще, дурак, просто нынче раскрылся. А хочется укрыться. Спрятаться. Не хочется, чтоб знали, что дурак. Пусть думают, что умён.
Но я не умён. Ну то есть, иногда бываю умным. Но не всегда же ведь. Устаёшь, когда постоянно. Иногда, как вот прямо сейчас, в три ночи, и глупым побыть можно. А как разрешишь себе сам, то и не столь уже стыдно. Вот мне стало и не стыдно.
Сейчас отредактирую текст, оформлю шрифты и сохраню. А на утро проверю ощущения. Всем привет!
P. S. Фотоотчёт о трубке на балконе прилагается:
И всплывают из прошлого ощущения стыда.
Сперва я вспомнил одну вечеринку у давно погибшей подруги. Мы все здорово натрескались и творили непотребства. К примеру, я у неё во дворе в тот раз на спор сходил по большому в какой-то люк. Но за это совсем не стыдно. За тот вечер мне вообще не стыдно ни за что. Помню, один хороший человек, который нынче сидит в тюрьме за 228, перепутал меня с кем-то и пытался зарезать, его держали, а мы с кумом хохотали, нам казалось это ужасно весело. А другой мой кум напился и в бреду кричал непонятное и убегал от нас в носках по улице, а мы его никак не могли поймать, чтоб положить в такси.
И вот наутро я пришёл на работу (а мы с ним занимались в одной мастерской резьбой по дереву), а кум сидит очень унылый и просит не поминать вчерашнее. И говорит такие слова: "Я два раза всего в своей жизни напивался до того, что мне было стыдно так, когда после хочется сквозь землю провалиться. В первый раз на мамином дне рожденья. Я с её подругами решил говорить только по-английски. При том, что не умею. А во второй - давеча."
А его мама, надо сказать, была дама очень клёвая. Она недавно умерла. Капитан каких-то там войск. Помню, как она лечилась от простуды - запиралась в комнате, пила беленькую, ставила пластинку Высоцкого и читала книжку. При ней можно было творить всякие чудеса, и стыдно потом не было. Мы чего только у них дома не творили. Однажды даже я сжёг их газовую колонку и разбил два шампанских бокала, занимаясь любовью в ванной с с прекрасной блондинкой, обладавшей скандинавской наружностью, белыми ресницами, пышными формами, третьим размером (это важно) и красным на тот момент лицом. И стыдно не было. Представляю, как он тогда беседы на празднике шпрехал.
И вот я вспомнил это и задумался, а есть ли у меня такие воспоминания? Ну есессна, я помню эти студенческие веселья, после которых возвращаешься утром домой в трамвае и стыдно смотреть пассажирам в глаза.
Но так, чтобы сейчас вспоминать и сжиматься...
Кофе закончилось, я пойду налью вина.
Эк, сигнализация возопила. Было дело, на "Неделе дизайна" наливали бесплатные коктейли, я наугощался вхлам, собрал вокруг себя барышень, вещал им чего-то, прогонял администратора, успокающего меня, потом моё внимание привлёк один бизнесмен-паркетчик в такой же кондиции, который кидал куда-то за спину выпитые бокалы, они так задорно разбивались об стены над головами людей, все разбежались, а мы с ним признавались друг другу в любви, потом я признавался в сексуальном желании одной старой знакомой, потом поругался с бывшей нынче женой, потом шёл пешком домой, потом остановился на дороге и вызывал водителей драться, но вызвал только пробку, никто не вышел к моей тоске, цивилизуемся, потом звонил уже нынче бывшему тестю и сказал, что хочу ему набить морду, потом рыдал и звонил маме и признавался в любви к ней и называл её моей ласточкой.
Наутро я пошёл на второй день "Недели..."
Хотелось так скукожиться, чтоб исчезнуть. Моё самогнобление усилилось, когда у барной стойки я взял сухого вина для опохмела, подошла та самая администраторша и сказала, что мне здесь больше никто не нальёт.
А сейчас мне за это не стыдно.
Отличное вино и прекрасные маслины. Ощущаю вину за то, что всё так хорошо. Однако, вина - не стыд.
Ещё одно воспоминание. Годом ранее. Мы с другом встретились выпить пива. И поговорить о каком-то деле. Дела не помню, зато пиво отложилось. Трудно встретиться с другом просто так, надо непременно придумать деловой повод. Но время всё ставит на места.
Бродили по пивнякам, кружки были одна дороже другой, деньги заканчивались, и он предложил пойти на Северную и Красноармейскую в новую дешёвую забегаловку. Которая нынче уже разорилась. Обитая самым недорогим пластиком, полная пацанчиков с района, она как раз тянула на наш бюджет. Правда, напиток, стоивший 40 рэ за поллитра, был столь ядовитым, что я не помню, как добрался до дому, но проснулся в холодной уже ванне в одежде. Ну хоть разутый.
Помню, как мы, уже довольно изрядные, подходим к этому пивняку, и я просачиваюсь сквозь курящих пубертатов, а судя по их удивлённым возгласам, у меня это выходит не так аккуратно, как кажется. Потом мы с другом, он, кстати, нынче уже бывший друг, бодаемся лбами, а он за центнер весит, и я въезжаю к ним за стол. И снова эти возгласы. Тогда мне начинает мерещиться, что пора спасаться, а лучшая защита - активная защита.
И я сажусь к ним, обнимаю сразу двоих и начинаю рассказ, что я мастер рукопашного боя, я их всех натренирую, обмениваюсь телефонами, назначаю дату первого занятия, и прочее и прочее.
Потом мы соображаем, что пришло время покинуть новых друзей под благородным предлогом. Обращаем внимание на соседний столик, где восседают две вот такие же под стиль заведения девы. Одна, помню, яркая такая, рыжая, с огромными раскосыми глазищами, а подруга - толстая, увесистая непрекрасная дама, типа с вишняковского рынка. Мы парням говорим, а чего вы с ними не познакомитесь? Они нам - да никак не получается, гордые. Ага, ну смотрите, и вот, мы уже за тем столом.
Но что я ни делаю, рыжая не ведётся. На друга, главное, запала, на меня ноль. Ладно, тогда толстуху буду охмурять. Помню, дальше я её в туалете пыжусь поцеловать, заходит мой компаньон (я забыл дверь закрыть), и тут мне становится невыносимо стыдно. И я отправляюсь домой.
Наутро он меня ВК стебёт шутками про ОМОН, я не понимаю, оказывается, моя зазнобушка - лейтенант ОМОНа. ОМОН Ра. ОМОН Сенрикё. ОМОН - Циома заслужил медальон. Стыдобище!
С этим двойным стыдом я справился так. Во-первых, с дрожью я понял, что мне могут позвонить мои новые падаваны. И я стал звонить им сам. Трубку, к моему облегчению, они не взяли. Ура. Огонь и Вода пройдены. Но впереди медные Трубы.
И вся наша компания трубит мне про подвиг любовного разведчика. Особенно девушка моего друга, моя близкая подружка хохочет надо мной. Она нынче уже мертва, погибла.
Что мне остаётся, выбор невелик. Я с гордостью рассказываю в подробностях, как это происходило. И больше мне не стыдно. Ну почти. Сейчас ещё чуть-чуть, когда вспоминаю, как он заходит в туалет и усмехается. Немного коробит, всё-таки.
Трубка погасла. Вино ещё есть.
Разжёг. Есть ещё лондонский тютюн под пеплом. Задымило отцовское наследие. Последние нифиля.
И вот он, самый жуткий случай. Был в академ-отпуске. Наслаждался свободой и полуудачным гоп-стопом. Пятнадцать лет назад. Ночи напролёт всё лето мы вчетвером. Я, Миша и Юра с гитарой, дислоцируемся в районе Красных Прекрасных Партизан и Рашпилевской. Никакая она не Рашпилевская, я вырос на Шаумяна! Там круглосуточный магазинчик. Тогда он казался огромным. Первый, кажется, супермаркет в городе. Он горит вечным огнём, как маяк для нашей лодочки абсолютного счастья.
Чёрт, вот ведь невозможно просто писать, тянет посмотреть, что в соцсетях!
А тогда для нас улица была совершенной соцсетью. Надо денег? Подкараулим прохожего. Надо выпить? Есть деньги, мы купим, нет - украдём в чудесном супермаркете. В ту ночь водка у нас была, она стояла через дорогу во дворе у скамейки открытая и горячая в этой потной духоте. Если есть на свете рай, то точно Краснодарский Край.
Какой-то мужик запросто вынес нам из квартирного дому балыка и ушёл. Это было вкусно и мифологично, но очень солёно. Хотелось другого. Мы зашли в гипер-супер-пупер-маркет и, пока сонная продавщица зачем-то отвернулась, Юра протянул свою воровскую руку, вытащил кусок ветчины, сунул её под свой крутой кожаный пиджак, и мы пошли.
Я до сих пор не могу взять в толк, у него короткая рука, он маленький - наполовину армянин - как он умудрился достать этот кругляк? Вот Миша, он наполовину еврей, длинный, как каланча, ему раз-плюнуть, но он медленный. А этот шустрый такой. Ловкий. Сейчас на Севере нефть из Земли качает, ездит на джипе, загаживает атмосферу, расширяет Озоновую дыру над Ново-Зеландией.
А я, наполовину татарин, удивляюсь, куда ветра всех разносят, в далёкие миры.
Ну вот, разболтался. И мы, блаженные от удовольствия, возвращаемся к водке, а на лавочке сидят Зина (Юры подружка, наполовину грузинка), и некая Наташа. Знаете, как в кино, замедленная съёмка, сказочная музыка, и я плыву навстречу неземной красоте, возникшей предо мною. Белые волосы, высоченный рост, круглое иконообразное личико и такие длиннющие голые светящиеся во тьме спящего Краснодарского Края Ноги, что аж страшно.
Потом мы пьём это кипящее масло, едим эту холодную ветчину, скармливаем двум нимфалидам этот пекущий от соли балык, и Юра поёт голосом Элвиса своей груЗине: "Лав ми, тендер, лав ми свит, невер лет ми гоу. Ю хев мэйд май лав комплит, энд ай лав ю соу..."
И меня несёт на волнах нежности, я умираю от одиночества, Миша ведь бесцветно гаснет на фоне воздушной Фемины на лавочке. Я подсаживаюсь и, сгорая от жары внешней и внутренней начинаю ей шептать, моей Богине, она должна быть моей прямо сейчас, я видел её во всех снах, как она там сидела у реки и ждала меня, что я сейчас её, что она со мной, что мы вместе с ней прямо здесь, нет, на соседней лавочке, нет, вон в тех кустах, смотри, какие тёмные.
Что твои ноги, как деревья, что я жажду проникнуть в твоё дупло. Натали. Мне почему-то кажется, нет, я уверен, что, называя тебя Натали, я покоряю твоё воображение. И почему ты так нервно зовёшь свою подругу домой? Нет, пойдём на соседнюю лавочку, я тебе ещё не всё рассказал, сейчас я поведаю тебе о тебе такое, что ты сразу полюбишь меня, Натали, ну погоди, ну что же, ты, нет, я тебя держу, ты ведь моя, помнишь, я же видел тебя во сне! Ну должно же это сработать! Да что ж такое-то, нет, вы никуда не пойдёте! Так, секундочку. Да куда же вы? Мадамс! Стой! Воу-воу. Иди, говорю, сюдэ! Ало!
И ушли. Та и хер с ними. Юра, Миша, давайте, поймаемте такси, поедемте в Новоросс купаться. А таксисту не заплатим. Да, а бутылку вот так разобьём об пол. Опа, менты, сматываемся! Убежали дворами.
Ну и всё. А на следующий день в том же месте встречаю ту Наташу. Чего-то она меня обходит кругами. И не догнать. И не такая уж ты красавица, детка.
А потом Юра рассказывает, что Зина рассказывает, что его друг полный даун какой-то. И вот тут Артёмке становится стыдно. Перед Юрой и Зиной, не перед Наташей. И вот нынче сквозь много лет сидит Артёмка, трубка погасла в зубах, вино кончилось, а стыд не прошёл. И не понимает, что это за чувство такое? Откуда берётся?
Стыд чем от вины отличается? Вина, это, когда я поступил так, что другим не понравилось. А стыд, это, когда я такой, что другим не нравится.
Другим не по нраву, что я заговорил напрямик. Что не стал скрываться. Что был наивен. Был, как ребёнок. Стыдно мне, что я ребёнок.
И вываливаю сейчас не на бумагу, а на публику своё ребячество. А так не принято. Так не делают. И я так обычно не делаю. Только сейчас. Выходит, я дурак сейчас. Вернее, выходит так, что я, вообще, дурак, просто нынче раскрылся. А хочется укрыться. Спрятаться. Не хочется, чтоб знали, что дурак. Пусть думают, что умён.
Но я не умён. Ну то есть, иногда бываю умным. Но не всегда же ведь. Устаёшь, когда постоянно. Иногда, как вот прямо сейчас, в три ночи, и глупым побыть можно. А как разрешишь себе сам, то и не столь уже стыдно. Вот мне стало и не стыдно.
Сейчас отредактирую текст, оформлю шрифты и сохраню. А на утро проверю ощущения. Всем привет!
P. S. Фотоотчёт о трубке на балконе прилагается:
Комментариев нет:
Отправить комментарий